«Сухой закон» в России в воспоминаниях современников. 1914-1918 гг. - Сергей Алексеевич Сафронов

рабочему и фабричному населению Москвы с просьбой напрячь все силы и не допускать приостановки работ на фабриках и заводах, ибо каждый день промедления в работе есть торжество врага; 3) представить главноначальствующему города Москвы, что Московская городская дума обращается с самой настоятельной просьбой прекратить погромы, которые, несмотря на поздний час, все более разрастаются, и что она не допускает мысли, что наступающая ночь будет омрачена каким-либо выступлением толпы. Единогласно приняв все эти положения, дума избрала особую комиссию, которой было поручено совместно с городским головой и управой выработать текст воззвания к населению. В комиссию были избраны Н.И. Астров, А.Д. Алферов, Н.И. Гучков, Н.В. Тесленко и Н.И. Щепкин.

Председатель Московской городской управы Н.И. Астров, выступив на совещании, отметил, что московскими событиями нанесен сильнейший удар по национальному сознанию России. «Флаги и портрет царя несла та самая толпа, которая шла грабить. Святое настроение страны разрушено… Удар пришелся не по одному немцу, но и по всей стране, по тому святому настроению, в котором она жила все это время с начала войны». На заседании было решено запретить манифестации и к 5 часам утра выводить войска из лагерей в город. Тогда же главноначальствующий князь Ф.Ф. Юсупов приказал градоначальнику разгонять толпу самыми решительными мерами (что, однако, до утра не означало использования огнестрельного оружия).

В.Ф. Джунковский подчеркивал, что инициативу по наведению порядка в Москве взяла на себя местная городская дума, а не исполнительная власть. «Появились одновременно два объявления от главноначальствующего над г. Москвой князя Юсупова и от московского городского головы Челнокова… Эти объявления явились результатом частного совещания гласных, созванного городским головой накануне вечером в городской думе; в этом совещании приняли также участие главноначальствующий князь Юсупов, градоначальник Адрианов, полицеймейстер Севенард и начальник штаба генерал Оболешев. Казалось бы, инициатива по принятию мер к прекращению погромов должна была бы изойти от главноначальствующего, на деле же оказалось, что городская дума, потеряв веру в представителя высшей власти в Москве, приняла ее на себя. На этом совещании престиж князя Юсупова как носителя высшей власти пал окончательно после произнесенной им речи. На этом заседании были допущены и объяснения его ближайшего сотрудника Адрианова, а также полицеймейстера Севенарда, которые как бы оправдывались перед гласными. Не обошлось и без личных счетов. Полицмейстер Севенард позволил себе, в оправдание бездействия полиции, обвинять в грабеже солдат Московского гарнизона, на что начальник штаба резко возразил ему, что он недостойно клевещет на армию, и просил его взять слова обратно. Таким образом, между представителями полиции и военного ведомства произошло на глазах гласных столкновение, и все это в присутствии князя Юсупова, роль которого в этом совещании для меня осталась непонятной»[560].

Около трех часов ночи у А.А. Адрианова состоялось совещание с участием А.Н. Севенарда и всех полицмейстеров, где было распределено, куда и сколько нужно войска, и решено «при рассеянии скопищ сначала действовать мерами полиции, без употребления оружия, а в случае неудачи – передавать власть начальникам воинских команд». Кроме того, градоначальник распорядился, чтобы полицией и воинскими командами устроены были заставы на мостах и в других подходящих местах для преграждения толпам доступа в центр города. Тем временем беспорядки начали стихать. Оставшуюся часть ночи А.А. Адрианов и А.Н. Севенард разъезжали по улицам, разгоняя громил при помощи конной стражи, жандармов и нарядов городовых. К 5 часам утра погромы прекратились. 29 мая повсюду в Москве можно было прочесть расклеенные «Воззвание городского головы» М.В. Челнокова и «Обращение к населению Москвы» главноначальствующего Москвы генерал-адъютанта князя Ф.Ф. Юсупова.

Ф.Ф. Юсупов призывал прекратить погромы и угрожал карами за непослушание. «28 мая на улицах Москвы произошли печальные события, начавшись под влиянием стремления удалить с заводов подданных враждебных нам государств. Эти события мало по малу вылились в самые безобразные формы. Собравшиеся толпы не только били стекла и громили магазины, владельцы коих носят иностранные фамилии, но грабили находившиеся в магазинах товары. В этом деле принимали участие также женщины подозрительного типа и подростки. По поводу этих беспорядков считаю необходимым объявить населению Москвы, что всякое нарушение порядка внутри России поднимает дух наших врагов, усиливая тем их сопротивление и замедлит окончательную победу над ними. Помните, что на страже интересов России стоит власть, поставленная его императорским величеством государем императором. Власть эта сумеет как охранить родину от посягательств на ее благополучие дурных людей, так и обуздать деморализованную толпу, присвоившую себе право самосуда. Я, как носитель этой власти в Москве, с первого же дня моего назначения поведший борьбу с немецким засильем, сам сумею оградить интересы родного города от влияния враждебных России лиц, и предупреждаю, что не позволю вмешиваться в мои распоряжения. Вместе с тем довожу до сведения первопрестольной, что при попытке вновь произвести насильственные действия, направленные против личной безопасности или имущества, хотя бы и подданных воюющих с нами держав, я приму самые энергичные меры к их подавлению. Одновременно с этим объявляю населению вверенного мне города, что не допущу на улицах никаких сборищ и манифестаций»[561].

Московский городской голова М.В. Челноков обратился к патриотическим чувствам: «Граждане! Происшедшие в Москве беспорядки, погромы, грабежи и пожары нарушили спокойствие Москвы и угрожают выздоровлению многих тысяч раненных воинов, находящихся на ее попечении. Московская городская дума в полном единомыслии полагает много сил на заботы о раненных и на снабжение нашей доблестной армии для борьбы с немецким засильем. Пусть московское население верит, что городская Дума исполнит свой долг до конца. Наша армия смотрит на Москву, как родную. На глазах всей России Москва выражает высоту чувств русского народа в великой борьбе. Она народная совесть и в чистоте этой совести наша сила в борьбе с врагом. Грабежи и насилия вчерашнего дня составляют неслыханный, невиданный позор для родной столицы и ослабляют наши силы. Всякому пропущенному дню в нашей фабрично-заводской работе наш враг безгранично радуется, и каждый из вас пусть задумается над этим. Московская городская Дума обращается к населению г. Москвы с призывом немедленно прекратить недостойные Москвы погромы, а к рабочему и фабричному населению Дума обращается с просьбой напрячь все силы и не допускать приостановки работ на фабриках и заводах, ибо каждый день промедления в работе есть торжество врага»[562].

По сведениям А.П. Мартынова, в конце данных событий в Москву для расследования немецких погромов приехал командующий Отдельным корпусом жандармов В.Ф. Джунковский, его встреча на вокзале носила комический характер. «После двух дней бесчинства толпы погром этот закончился сам собой, и когда утром на третий день в